Уроки немецкого

Германия заслуженно считается передовой державой — во многих отношениях, в том числе и на мебельном рынке. Как немцам удаётся подтверждать свой безукоризненный статус в бизнесе и реальной жизни? Об этом — в беседе с главным редактором крупнейшего в Европе отраслевого издания Möbelmarkt Гельмутом «Максом» Меркелем.

МБ: Макс, прежде всего объясните — почему Макс? Все вас называют так, хотя по паспорту вы Гельмут.

— Давняя история. Во времена моей молодости в ФРГ был знаменитый футбольный тренер, мой однофамилец — Меркель,звали его Максом. И в школе, а позднее в институте это имя «приклеилось» ко мне. В конце концов, даже супруга зовёт меня так, и сегодня мне довольно странно слышать в свой адрес «Гельмут». Кстати говоря, тот, настоящий Макс Меркель после своей тренерской карьеры тоже занимался журналистикой — работал колумнистом в газете Bild.

МБ: Как давно вы «тренируете» редакционный состав «Мёбельмаркта»?

— Впервые я попал в этот журнал в 1988-м и проработал около трёх лет. Затем, с 1991-го по 1999 годы, у меня вместе с двумя партнёрами было своё PR-агентство, но всё это время я поддерживал тесный контакт с редакцией: мы продолжали сотрудничать с журналом как независимая команда. Наконец, поступило предложение вернуться в Möbelmarkt в качестве главного редактора, и я охотно его принял. В 2008-м у нас поменялось штатное расписание, и моя должность стала называться «главный международный редактор» — поскольку я путешествую больше всех, представляю журнал на выставках и конференциях по всему миру. В тот же год я возглавил консалтинговое агентство CRP — новую компанию, учреждённую в составе издательской группы Ritthammer для консультирования мебельщиков по вопросам маркетинга и продвижения.

МБ: За «Мёбельмарктом» стоит большая история — в позапрошлом году журнал отметил 50-летие…

— Так точно, и всё это время издание остаётся в собственности основателей — семейства Риттхаммеров, с головным офисом в Нюрнберге. Учредил журнал Маттиас Риттхаммер, отец нынешнего владельца. Маттиас занимался продажей мебели, а кроме того — держал собственное рекламное агентство. Ясно, что на первых порах Möbelmarkt был скромным предприятием. Но журнал быстро рос и развивался — вместе с национальным мебельным рынком. Конкурентная среда в издательском бизнесе существует всегда, но на сегодняшний день Möbelmarkt — без сомнения, самое читаемое профессиональное издание для мебельщиков в Германии. Мы распространяем 12 тысяч экземпляров ежемесячно, из них 8 тысяч — по платной подписке. Думаю, самый показательный маркер для b2b-журнала на развитом рынке — это сколько человек готовы платить за такое чтение. По-немецки Möbelmarkt означает «мебельный рынок», и наша концепция предполагает комплексное, всестороннее отражение процессов, происходящих в отрасли. На всех этапах производства и реализации мебели, во всех ассортиментных и ценовых группах, в любых нишах. Конкурирующие журналы более узкого профиля — сосредоточенные только на производстве или, к примеру, с ориентацией на дизайнеров в классе «хай-энд» — не могут похвастаться таким широким охватом.

МБ: Но ведь и у самого «Мёбельмаркта» — не одно издание. Сегодня это не просто журнал, а бренд, под которым существует множество проектов.

— Верно, и в этом тоже — особенность зрелого рынка: каждый из секторов по отдельности настолько хорошо развит или даже сепарирован от других, что выпускать самостоятельный журнал или тематическое приложение, скажем, для экспертов сектора кухонь или детской мебели вполне логично. В линейке наших продуктов — собственно Möbelmarkt, а кроме него — журналы küche&bad forum, Bambini, InteriorFashion, Interior Design, material+technik. Последняя новинка — ежеквартальное издание Möbelmarkt multichannel, посвящённое инновационным каналам продвижения мебели и товаров для дома (цифровые носители, Интернет, социальные сети и так далее). Во время imm cologne мы выпускаем ежедневную газету imm Daily. Для экспортёров делаем специальную брошюру, на страницах которой встречаются германские поставщики и зарубежные байеры. Отдельно издаётся ежегодный рейтинг торгово-закупочных объединений и операторов розничного рынка Германии и Западной Европы. У нас даже есть своё телевидение — Möbelmarkt.TV, но пока это cкорее задел на будущее, нежели коммерция в чистом виде. При этом, несмотря на то, что мы активно развиваем веб-сайт, наполняем его десятью-пятнадцатью новыми сюжетами о жизни отрасли ежедневно, печатная версия — всё-таки №1. Мы, безусловно, верим в будущее печатной журналистики, особенно в нашем, отраслевом, формате.

МБ: Сколько же человек трудится в штате над всеми этими проектами?

— Я понимаю, звучит так, словно у нас огромный холдинг, как если бы мы занимали здание в двадцать этажей. Но на самом деле, если брать все направления деятельности группы, в постоянном штате окажется человек сорок с чем-то. Что до сторонних авторов и фрилансеров, то мы придерживаемся правила: «Хочешь сделать хорошо — делай сам». Хорошо писать на специализированные темы, брать комментарии у ведущих топ-менеджеров и экспертов отрасли, с которыми редакция выстраивает довольно тесные отношения, — удаётся только в том случае, когда журналист всецело погружён в дело, когда он пишет на эти темы постоянно. Поэтому 95% редакционных материалов Möbelmarkt готовятся внутри редакции. Сотрудников не так много, но все работают, как это принято в Германии, достаточно эффективно.

МБ: Об эффективности немцев, не только в журналистике или мебельном производстве — во всех областях, — слагают легенды. Общеизвестно, что в Германии — лучшие технологии, лучшее оборудование, лучшие конструктора, лучшие производители материалов и комплектующих. Немецкий персонал — самый дисциплинированный в мире. На выходе Германия имеет лучшую в мире мебель, лучшие автомобили и так далее. Как бы между делом, — ещё и сильнейшую экономику. Какую сторону жизни ни возьми, всё оказывается перфектно. Как вообще можно жить под гнётом такого перфекционизма?

— Не думаю, что кто-нибудь в Германии ощущает на себе этот гнёт. Да, мы многого добились, но, я бы сказал, всё сложилось естественным образом. На протяжении последних десятилетий, пока германская мебельная индустрия активно развивалась, другие страны тоже не стояли на месте. Скажем, в прошлом Германия обрела очень сильного конкурента в лице Италии. Позднее, в восьмидесятые годы, особенно ощущалось укрепление Дании и других государств Северной Европы, теперь — сравнительно незаметных в международном поле. Сегодня мы видим, какими ударными темпами развивается Восточная Европа. И немцы отдают себе полный отчёт в том, что они не одни на белом свете, и действуют с оглядкой на обстоятельства. К примеру, после падения коммунистических режимов мебельный импорт из стран бывшего соцлагеря буквально захлестнул Западную Германию: это был серьёзный вызов, и немцам пришлось немало потрудиться, инвестируя в собственные производственные базы на территории той же Польши, чтобы обернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу. Затем вызов бросили азиатские страны, и, опять же, немецкие производители сделали многое, для того чтобы избежать массовой «эмиграции» фабрик в Китай: в отличие от тех же Штатов или Италии, Германия сумела удержать свои промышленные базы в пределах домашнего континента; в Восточную Европу — Польшу, Чехию, Венгрию — наших фабрик переместилось значительно больше, чем в Китай. Добрую службу тут сослужила как раз-таки высокая автоматизация производств: когда фабрика полностью автоматизирована, переезд в отдалённый регион с более дешёвой рабочей силой не представляется таким уж заманчивым. В этой ситуации резонно снижать стоимость материалов и сырья, удерживая на приемлемом уровне логистические расходы. Площадки в Китае оказались привлекательны только для некоторых производителей мягкой мебели, где доля ручного труда значительно выше, чем в «корпусе», и то — в основном для тех, кто экспортирует в Америку.

Времена снова изменились. Теперь Азия предлагает всё более качественную продукцию, на которую есть спрос в Европе, — и немцам опять некогда дремать. Вообще не бывает такого, чтобы немец откинулся в кресле и подумал: «У меня ведь уже и так лучший продукт, лучшее качество, лучшие технологии — значит, светлое будущее обеспечено».

МБ: Но есть же что-то конкретное, что позволяет каждый раз выигрывать в конкурентной борьбе с другими странами-производителями?

— Есть одно исключительное преимущество, которое вы уже отметили, — оно отличает именно германский мебельпром. Я говорю о развитой инфраструктуре, когда материалы, фурнитура, комплектующие, оборудование и технологии поставляются многочисленными высокоразвитыми смежниками внутри одного и того же государства. Пожалуй, этот фактор был и остаётся ключевым. Ещё один важный момент связан с ментальностью производителей: да, можно перевезти в другую страну станки, можно направить туда людей, которые будут контролировать бизнес-процессы, можно выпускать за границей мебель по лекалам, разработанным в Германии. Но перевезти на новое место ментальность, техническое мышление как таковое, экспортировать все компетенции, которые сложились в национальной мебельной индустрии, в другую страну — всё-таки невозможно.

Возьмём сектор мягкой мебели. Да, с одной стороны, при известной системе дистрибуции, сложившейся в Германии, производители диванов испытывают на себе сильное давление со стороны торговцев: на массовый продукт требуется максимально низкая цена. Те, кто могли серьёзно уменьшить себестоимость мебели, переместив промплощадку в Восточную Европу, поступили именно так. Но с другой стороны, если мы сравним модели диванов, которые выпускаются внутри Германии и за её пределами, то обнаружим, что более или менее «интеллектуальная» мебель, с расширенным функционалом, всевозможными техническими «фишками», производится в основном на домашнем рынке. Я считаю, это тот самый случай, когда ментальность не удалось перевезти в другую страну.

МБ: Как германские мебельщики пережили мировой финансовый кризис?

— Если вас интересуют мебельные предприятия, закрывшиеся с 2008 года, таких у нас было мало. Даже считая малые производства, общее количество тех, кто окончательно ушёл с рынка, — отсилы пара-тройка десятков. Что может послужить причиной для закрытия компании? По-разному. Иногда это — раздутый менеджмент. До тех пор, пока макроэкономическая ситуация стабильна, он может функционировать вполне себе успешно. Но как только погода на рынке меняется, когда возникают проблемы, требующие безотлагательного решения, выработки новых стратегий и так далее, — в этом случае компания с избыточным менеджментом может обнаружить, что у неё нет чёткой рыночной стратегии, нет ясного видения собственного будущего. В критическом положении могут оказаться и те, кто не инвестирует в разработку новых продуктов, не пополняет товарный портфель, торгует тем же, что и десять лет назад. Фабрики, занятые исключительно в эконом-сегменте, могут потерять конкурентоспособность, если перестанут снижать издержки и себестоимость продукции (для них это жизненно важно), инвестировать в более эффективные технологии или хотя бы не диверсифицируют портфель. Любой кризис, по сути, вскрывает все эти проблемы, причём они могут обнаружиться на самых разных предприятиях. Порой это крошечная, никому не известная фабрика, порой — промышленный гигант вроде концерна Schieder-Gruppe.

МБ: Банкротство «Шидера» случилось за несколько лет до мирового кризиса. Оно было типичным или нет?

— Ситуация, конечно, была особенной — целый комплекс внутренних проблем, скопившихся в крупнейшей производственнной группе. Банкротство игрока №1 стало большим сюрпризом, в том числе, и для самих немцев. Оно показало, что от провала не застрахован никто. Впрочем, введение процедуры банкротства в Германии совсем не обязательно означает, что предприятие будет закрыто, а имущество уйдёт с молотка. Год назад через аналогичную процедуру прошёл концерн Interlübke — и надо признать, что вполне успешно, обновлённое предприятие чувствует себя в тонусе.

Управляющий, назначаемый над предприятием-банкротом, первым делом старается найти решение сложившихся проблем, составить план, как погасить долги перед кредиторами, поставщиками и так далее. Вместе с этим формируется концепция дальнейшего развития (как правило, компания после реструктуризации становится меньше, зато получает возможность выжить), подыскивается новый инвестор. Последнее бывает самой сложной задачей, поскольку мебельная индустрия для серьёзных инвестиций менее привлекательна, чем ряд других отраслей, особенно в условиях повсеместного сокращения инвестиционных портфелей. Но если инвестор найден, можно сказать, что компания спасена. Она может остаться в собственности прежних владельцев, может перейти к новым, — главное, бизнес продолжает жить.

МБ: Что означает уход лидирующего производителя для рынка в целом?

— Возвращаясь к «Шидеру», могу сказать, что на германском рынке было сразу несколько секторов, в которых предприятия этого концерна доминировали, имели преимущественную долю, причём с очень агрессивными ценами. Как только Schieder ушёл, главным вопросом стало: кто в состоянии поставлять аналогичную мебель настолько же дёшево? Забавно, но спустя каких-нибудь полгода этим вопросом уже никто не задавался. Множество более мелких производителей, в том числе молодых и динамично развивающихся, выступили со своими аналогами. Какая-то доля отошла к импорту, прежде всего восточноевропейскому. В общем, поделить имеющийся спрос особого труда не составило. Другое дело, если крупный поставщик специализируется в более узких нишах, например, производит высокофункциональную мягкую мебель среднего ценового уровня, с эксклюзивными конструкторскими решениями, чётко таргетированную на определённую целевую группу. Для компенсации такого рода предложения потребуется больше времени: ведь зачастую с серьёзным поставщиком, занятым в узкой рыночной нише, просто никто не берётся конкурировать. Так или иначе, средний срок, в который немецкие игроки решают эти задачи, исчисляется несколькими месяцами, не более того.

МБ: А если на рынке наступают трудные времена?

— Типичный мебельщик в Германии много работает над поиском новых стратегий для внутреннего мебельного рынка. Он инвестирует в маркетинговые концепции, в разработку уникального имиджа, в отстраивание от конкурентов по всевозможным параметрам, а в конечном счёте — в то, чтобы ритейлерам было проще наращивать продажи выпущеннной им мебели. Разработка такой комплексной стратегии — один из факторов успеха на сегодняшнем рынке, но это требует значительных финансовых вливаний.

В идеале, конечно, инвестиции в маркетинг должны увеличиваться в период кризиса, когда борьба за конечного потребителя обостряется, а амбициозные игроки находятся в поиске победных решений. Такой эта модель описывается в учебниках по маркетингу и экономике. На практике, однако, всё не столь однозначно. Всегда существует определённый лаг между тем, что ты хочешь и считаешь правильным сделать, и тем, что реально делаешь. Когда есть возможность увеличить бюджет на раскрутку, промоушен, поиск новых перспективных ниш в условиях кризиса, — «умные» компании стараются не упустить такой шанс. Но есть и такие, кто вынужден просто урезать расходы. Не скажу при этом, что в тяжёлые времена немецкие мебельщики массово покидают отраслевые выставки: число участников от Германии на imm cologne стабильно уже многие годы. Скорее, в трудных условиях они меняют концепцию марки, выбирают новый путь презентации, но не уходят совсем. Так или иначе, уход с выставки вызывает много вопросов и пересудов. И все отлично понимают, что если уйдут однажды, то вернуться назад будет непросто.

МБ: Что стало основной проблемой для немцев в кризис 2008-го?

— Конечно, многие столкнулись с проблемами на внешних направлениях, актуальными до сих пор. На мой взгляд, одна из главных причин, по которой трудности с экспортом чувствительно сказались на ряде поставщиков, — преимущественная концентрация на соседских рынках в Центральной Европе. Как раз ключевые направления, где немецкая мебель традиционно хорошо представлена, вроде Франции или Нидерландов, в этом году показывают заметно отрицательную динамику. Ирония в том, что традиционные циклы экономической активности, похоже, больше не работают по привычном нам расписанию. Всего пару лет спустя после мирового финансового кризиса наступил кризис Еврозоны, особенно заметный на юге континента, и речи о высокой динамике производства и продаж в Европе снова нет. В то же время нетрадиционные для нас экспортные рынки — такие как Китай или США — набирают обороты.

Думаю, именно эту задачу — серьёзный выход на рынки, удалённые от домашнего (что, к примеру, всегда и везде удаётся итальянцам), — германским мебельщикам предстоит решать в среднесрочной перспективе. Многие страны-экспортёры, которые поставляют миру меньший объём мебели, сегодня уделяют этим рынкам больше внимания. Если, к примеру, вы обойдёте выставочные залы шанхайской Furniture China, то обнаружите там полноценный павильон с бельгийскими производителями, отдельный павильон с французами, но не найдёте немецкого национального павильона. Такая ситуация сложилась не только в Шанхае. Определённо, здесь таятся значительные ресурсы для дальнейшего развития, укрепления имиджа немецких производителей.

МБ: В Германии есть ещё один выдающийся и влиятельный Меркель — женщина…

— Вы, наверное, имеете в виду мою жену? (смеётся)

МБ: Окей, ещё две выдающихся женщины! В первую очередь, конечно, ваша супруга, но также и госпожа Меркель — канцлер, недавно переизбранная на третий срок. Насколько успехи и неудачи мебельных предприятий в вашей стране зависят от политики и решений, принимаемых правительством?

— Германское правительство, разумеется, в курсе, что мебельная индустрия в стране существует. Но проблемам мебельщиков не может придаваться такое же высокое значение, как, например, проблемам автопрома. Навряд ли кто-то в министерствах и ведомствах посвящён в наши дела детально, никакого «мебельного лобби» в правительстве нет. В целом роль правительства сводится к регулированию макроэкономических факторов, и кто бы ни выиграл недавние выборы, в этом отношении ничего бы не поменялось. Да, существуют специальные программы по поддержке выставочной активности за рубежом, выделяются деньги для организации германских павильонов на международных экспосалонах. Но какой-либо особой поддержки, решения текущих проблем малого и среднего бизнеса со стороны властей немцы не ждут. Скорее, можно говорить о постепенном снижении авторитета, доверия к политикам среди германского населения в целом.

МБ: Внутреннее потребление мебели в Германии, несмотря на мировые катаклизмы, остаётся более или менее стабильным — около 400 евро на человека в год. Чем объясняется такое постоянство?

— Действительно, Германия и Австрия лидируют по этому показателю, и на протяжении многих лет внутренний рынок весьма стабилен. А это, в свою очередь, помогает поддерживать стабильные объёмы производства. Причин тому несколько. Одна, макроэкономическая — в том, что Германия не так уж сильно пострадала от мирового кризиса, как другие европейские страны. И сегодняшний «еврокризис» для среднестатистического немца остаётся на экранах ТВ или на страницах газет, в то время как реальная жизнь в Германии течёт своим чередом.

С другой стороны, вполне естественно, что в условиях растущей инфляции население меньше доверяет деньги банкам и предпочитает вместо этого делать «долгоиграющие» покупки. Приобретение кухни за 20 тысяч евро сейчас, наверное, будет более взвешенной и эффективной инвестицией, нежели простое пополнение депозитного счёта.

Но главную роль играют всё-таки национальные особенности, сложившаяся культура потребления товаров для дома. Вы знаете, что для немцев, так же как и для австрийцев, очень важно проживать в уютном доме — то, что мы называем словом gemütlich, которое трудно перевести на другие языки, передав при этом все оттенки смысла. Это не просто уют. Это такой дом, в который очень хочется возвращаться после работы. Место, где человек счастлив проводить свободное время со своими близкими, с семьёй. Где можно полностью расслабиться и отдохнуть любым приятным и привычным ему способом. Настоящая жизнь — не снаружи, как в некоторых европейских странах, а дома, внутри. Домашний уют обладает для немцев гораздо большей ценностью, чем, скажем, вкусный и богатый стол или модная одежда, которые ценят во Франции. Характерно, что эта ценность актуальна для всех поколений — нынешняя молодёжь ценит уютные дома точно так же, как и пенсионеры. Вот в чём причина высоких среднедушевых расходов на домашнюю обстановку, а также, например, на автомобили. Француз может быть счастлив, приобретя старый подержаный «Рено», немец — вряд ли.

И тем не менее, несмотря на позитивную рыночную конъюнктуру, среднестатистический мебельщик в Германии не может расслабиться и сказать: «Мебель в нашей стране любят все, успех гарантирован, остаётся только сидеть и ждать клиентов с деньгами». Скажу больше: на сегодняшнем потребительском рынке потенциал развитой «домашней» культуры используют далеко не в полную силу. Только немногие крупные розничные сети в Германии преподносят мебель как инструмент создания такого уюта. В большинстве своём массовый продукт позиционируется именно как обезличенная «массовка», с сорока- или пятидесятипроцентной скидкой. И тут, на мой взгляд, тоже скрываются широкие возможности для расширения горизонтов.

МБ: В конце концов, мебельщики конкурируют не только друг с другом — с прочими отраслями тоже…

— Верно, и значительную часть денежных средств немцы тратят на туризм, зарубежные поездки, на всевозможные цифровые девайсы. Изменчивость потребительского сознания важно учитывать, работая на открытом рынке в любых отраслях. Будущее довольно туманно, и никто не может сказать наверняка, что ожидает нас впереди. Одна из проблем, которую сегодня решают немецкие мебельщики: как выстроить коммуникации со старшим поколением (шестьдесят с плюсом), как достучаться и что предложить этой целевой группе, которая с каждым годом растёт, при этом отличается от своих предшественников с точки зрения вкусов, ритма и образа жизни.

Другой пример — автомобильная индустрия в ФРГ, которая нынче столкнулась с нежеланием большинства молодых людей иметь собственную машину. Вспомним-ка, что было главной задачей для молодого немца двадцать-тридцать лет назад? Первым делом он получал водительские права, затем всеми силами старался накопить на автомобиль — собирал деньги у бабушек-дедушек, подрабатывал на выходных, в каникулы. Подкопив, может, тысячи полторы дойчемарок, он совершал первую в своей жизни крупную покупку — подержаный автомобиль. Сегодня всё это в прошлом. Молодёжь берёт такси, выписывает машины на прокат, и первоочередной задачи накопить на собственный автомобиль ни перед кем уже не стоит. Это отличный пример того, как быстро может измениться рыночная конъюнктура.

Помню, лет десять тому назад в Германии разрабатывался план консолидированного продвижения всей мебельной отрасли: велись переговоры и консультации с участием ведущих производителей, ритейлеров, деловых ассоциаций — о возможности совместного инвестирования в такую программу, в широкую общенародную промокампанию. В те времена эти переговоры зашли в тупик. Но, смею предположить, с учётом непредсказуемости нашего общего будущего, к такой идее ещё предстоит вернуться.

МБ: Немецкая мебель славится прямо-таки неподражаемой кастомизацией: немцы как никто умеют выпускать серийный продукт, подстраиваясь под любые индивидуальные требования заказчика. Параметры серийного изделия пересчитываются нажатием одной кнопки…

— А по-другому в нынешних условиях просто невозможно. Потому что, если фабрика не обладает такой гибкостью и не предлагает подобных сервисов клиенту, её серийная продукция автоматически вступает в конкуренцию с массовым китайским импортом — продуктом, который никто и никогда не кастомизирует. В этой ситуации немецкая мебель неизбежно проиграет по цене, что особенно очевидно в эконом-сегменте.

МБ: Но если сравнивать немецкую мебель с той же китайской, налицо, в том числе, визуальные отличия. В китайском продукте так или иначе опознаётся Китай, в итальянском — Италия. Тогда как немецкая мебель по своей сути космополитична: с точки зрения внешнего вида это — продукт для всех, на все времена. Не думаете ли вы, что в условиях всеобщей глобализации перед немецкими мебельщиками открываются почти неограниченные возможности глобальной «мебельной» интервенции?

— Конечно, многие продукты, созданные в Германии, могут продаваться по всему миру. И успех IKEA подтверждает, что космополитичному дизайну многое по силам. Но всё это не так просто, как звучит. Мало иметь хороший продукт с хорошей ценой, важно уметь выстраивать грамотный маркетинг, чтобы осуществлять продажи. И на рынках чужих стран делать это ещё сложнее, чем на своём домашнем. Конечно, нельзя исключать, что в ближайшие десять лет, следуя тактике немецких автопромышленников, кто-нибудь из мебельщиков выкупит мебельный завод, например, в России. Но в массовом масштабе такой интервенции ожидать не стоит.

Замечу, что ваша страна рассматривается, пожалуй, как самое перспективное направление развития немецкого экспорта в будущем. Объёмы растут, в Россию выдвигаются всё новые германские мебельные марки, появилась отраслевая выставка, в организации которой участвует «Кёльнмессе». И я убеждён, что для тех немецких компаний, которые сегодня принимают решение выйти за пределы традиционного центральноевропейского ареала, первым и главным целевым рынком на дальних направлениях становится Россия.

Но вместе с тем у мебельщиков в Германии нет никакого «секретного плана» по завоеванию мира — они просто продолжают работать. Никогда не прекращают учиться, познавать новое: всё это — немецкие привычки. То, что у Германии такая сильная экономика, не дано нам откуда-то свыше. Это результат всеобщих усилий по поиску эффективных путей развития, , выбора наилучших решений из всего спектра доступных нам возможностей.

Ещё одна ценность, связанная с немецким подходом к жизни и бизнесу, — безопасность. Sicher ist sicher — безопасность превыше всего. Речь о таком важном для нас чувстве устойчивости, ощущении стабильности в экономике и бизнесе, в жизни вообще. Никто не берётся за своё дело только ради того, чтобы сделать «быстрые деньги» и пораньше выйти на пенсию, распустив компанию. Бизнес должен жить. Предприятия развиваются медленно, но поступательно: сделав первый шаг, можно планировать второй и так далее. В самом начале, правда, бывает непросто решиться, неоправданный риск нам не нужен. И в этом тоже — что-то немецкое.

Интервью подготовил Артём Васильев

29 ноября 2013 (№124)